Дудко Федор Степанович

Родился 24 апреля 1885 года в селе Шабалинове Сосницкого уезда в семье Стефана и Евфросинии Дудко. Случилось это на 13-й день с момента смерти младшего брата отца, Федора Дудко, который в то время оканчивал учительский институт в Глухове и застрелился в его стенах. Не смотря на суеверия матери, в честь покончившего жизнь самоубийством дяди новорожденного нарекли Федором. Отец мальчика некоторое время работал учителем в народной школе села Шабалинова, а затем стал гласным местного земства. В доме Дудко всегда было много книг и журналов «Нива», которые ежегодно выписывались отцом и собирались в годовые подшивки. Маленький Федор с детства любил рассматривать иллюстрации в этих журналах, а чуть позже, еще не умея ни читать, ни писать, начал проявлять склонность к рисованию. Когда мальчику было 4 года семья переехала в Сосницу, где отец купил крохотный домик и отдельно, на этой же улице, сад. На лето Евфросиния с Федором и еще четырьмя детьми уезжала в Карыльское, где жили ее родители и братья. В чудесной семейной атмосфере проходило все лето. Бабушка рассказывала внукам украинские сказки и пела украинские песни, а братья матери играли на скрипках и устраивали импровизированные домашние концерты. Позднее Федор с братьями и сестрами организовали семейный хор и тоже принимали участие в этих домашних музыкальных вечерах. В 7 лет отец начал учить Федора грамоте, а когда мальчику исполнилось 9 лет, он стал ходить к учительнице, которая начала готовить его к поступлению в гимназию.

Осенью 1894 года Федор Дудко поступил в Глуховскую мужскую гимназию, где к этому времени уже учился его старший брат Виктор и младший брат матери, Иван. Сразу после вступительных испытаний Федор был определен в гимназический пансион, где ему досталось свободное на тот момент несчастливое число 13. Это был номер его белья, одежды, вешалки для пальто, кровати в спальне, лавки в классной комнате, места за столом в столовой и прочего. Всего в пансионе проживало 40 ребят, в том числе Виктор и Иван. Жизнь в пансионе казалась Федору солдатской – строгая дисциплина, надзор и командование воспитателей, звонки для вставания с пастели и умывания, молитва перед каждой едой, переход дороги колонной, разбившись на пары. Все это поразило мальчика и поселило в его душе ненависть к подобной казенщине. Каждый раз после каникул Федор с тягостным чувством возвращался из дома в пансион и с завистью смотрел на своих «вольных» одноклассников, которые жили у себя по домам, без чужого присмотра ходили в гимназию и из гимназии, свободно (правда до означенного часа) ходили по улицам и не имели над собой назначенных опекунов и присмотрщиков. Жизнь в пансионе угнетала Федора и он все время думал лишь про то, как выбраться на волю. Не было ничего удивительного, что перед каждыми каникулами он подсчитывал сколько еще дней осталось до того времени, когда можно будет покинуть пансион и отправиться домой.

Во время очередных летних каникул заболела мама. Лето дети вместе с ней по традиции провели у бабушки с дедушкой в Карыльском. Мать за это время совсем слегла и постоянно кашляла. Когда Федору с братом пришло время уезжать назад в гимназию, бабушка позвала их в комнату матери. Мальчики подошли к постели чтобы поцеловать мать перед расставанием и в этот момент бабушка сурово скомандовала: «Вставайте на колени. Целуйте руку. Пусть мама благословит вас. Кто знает, может Бог и не даст вам больше увидеть ее». При этих словах бабушки Федор почувствовал, что это было последнее их свидание с дорогой мамой. С горьким плачем он упал на колени перед ней, а она, без сил, поцеловала его своими холодными губами в лоб, перекрестила и прошептала: «Будь счастливый, сын, в жизни. Пусть тебе Бог помогает». Со страшной болью в душе Федор сел в повозку и вместе с братом поехал на железнодорожную станцию Алтыновка, а от туда в Глухов, где с головой окунулся в гимназическую жизнь.

Через некоторое время братья Дудко получили письмо от отца, в котором он сообщал, что с мамой совсем плохо и в любую минуту может случиться наихудшее. Однажды утром Федор проснулся перед подъемом. Ему приснилось, что кого-то хоронят. Покойника несли в гробу и пел хор. Мальчик приблизился во сне к процессии и заглянул в гроб. В нем он увидел свою маму. Федор вздрогнул и открыл глаза. В этот момент в пансионе раздался звонок к подъему. Федор вынул из ящика своего ночного столика карандаш и записал на стене дату того дня. Через несколько дней братья получили письмо от их дяди Василия. «Вы казаки, - писал дядя, -и должны держаться по-казацки. Нет смысла заворачивать факты в бумагу. Можете знать правду, какой бы страшной она не была. В 6-м часу утра дня такого-то в Карыльском умерла ваша любимая мама. Вечная ей память! Похороны были тогда-то. На похоронах было много народу. Был так же и я с вашим отцом. Держитесь!» Федор перечитал письмо, вздрогнул и тут же бросился в спальню чтобы посмотреть записанную на стене дату. Дата оказалась именно та, когда умерла мама.

Учась в гимназии, Федор интересовался литературой, особенно украинской. Учитель истории, русского языка и литературы Малинка даже прочил ему будущее словесника. Так же Федор продолжал рисовать, впрочем, в Глухове эти его способности развивать было некому в те годы - рисование преподавалось только в первых трех классах и не было в числе основных предметов. На почве любви к рисованию в 5-м классе Федор близко сошелся с Верой Литвиновой, которая в то время училась в 5-м классе Глуховской женской гимназии. Молодые люди начали вести переписку, в которой обсуждали художественную манеру друг друга, говорили об украинской литературе и политических движениях. Именно благодаря подобной переписке с Верой, Федор, которого крайне тяготила казенная обстановка и дисциплина Глуховской мужской гимназии и пансиона при ней, начал подумывать о переходе в другое учебное заведение. Переход в известную своей демократичностью Коллегию Павла Галагана был не возможен, т.к. туда брали не только с хорошими отметками по предметам, но и с отличной дисциплиной. Федор же регулярно бунтовал против казенщины и гимназических порядков за что так же регулярно сидел в гимназическом карцере и о положительной оценке за дисциплину не мог даже мечтать.

После окончания 5-го класса летние каникулы Федор провел в Новых Мглинах, куда отец был переведен по службе. Там его соседями было несколько мальчишек из Новгород-Северской гимназии и именно туда Федор упросил отца перевести его. Отец послал в Глухов письмо с просьбой переслать гимназические документы сына в Новгород-Северскую гимназию и к концу лета из последней пришел ответ о зачислении. Так Федор навсегда распрощался с Глуховом и в 1899 году начал учебный год в Новгород-Северской гимназии. На новом месте юноша поселился на «общей квартире» с еще четырьмя учениками Новгород-Северской гимназии.

С Верой Литвиновой переписка продолжалась, но ровно до тех пор, пока она не написала ему, что он сделал большую глупость уехав из Глухова. Это разозлило Федора, и он вернул Вере письмо назад. После этого случая всякие связи между ними прервались.

В Новгород-Северской гимназии Дудко близко сошелся со своим одноклассником Гинзбургом, который впервые отвел приятеля на сходку «Бунда». Все разговоры, которые велись в этом сообществе, очень сильно повлияли на юношу, и он начал регулярно прилюдно, в том числе и в гимназии, выражать свои взгляды. Это продолжалось не долго, так как после случившейся ссоры с директором Новгород-Северской гимназии, Федор вообще перестал посещать занятия, а еще через некоторое время упросил отца забрать его из гимназии вовсе.

Удалось ли Федору Дудко окончить полный гимназический курс не известно, однако в 1904, 1905 и 1906 годах он продолжил образование на курсах журналистики при Московском университете. В 1906 году публиковал свои статьи в большевистской газете «Светоч», был в поле зрения полиции и обвинялся в пропаганде. После закрытия этой газеты Ф. Дудко в 1907 году переехал в Киев, где устроился в отдел архитектуры политехнического института и пописывал для киевской «Рады». Во время Первой Мировой войны работал в «Союзе Городов». На фронт его не взяли из-за слабого зрения. При Центральной Раде работал в Киеве. При украинской власти работал в Министерстве земельных дел и был сотрудником ежедневника «Відрождення». С министерством в 1919 году оставил столицу Украины и в 1922 году осел во Львове. Первое время работал в библиотеке Научного Товарищества, а позднее в ежедневнике «Новий час». Во время Второй Мировой войны Дудко жили в Люблине, Кракове, потом на Волыни, где писал для газет Бреста и Пинска. Был арестован Гестапо за связь с повстанцами и 5 месяцев просидел в тюрьме в Бресте. Затем Дудко снова жил во Львове и Кракове пока не попал в Германию, откуда в 1949 году вместе с семьей уехал в США.

Наиболее активную литературную деятельность Федор Дудко вел во Львове в 1922-1939 годах. За это время вышли в свет его произведения «Краса життя», «Русалка», «Глум», «Червона Калина», «Дівчата очайдушних днів», «Діло», «В заграві», «Квіти і кров», «На згарищах», «Прірва», «Чорторий» и историческая повесть «Великий Гетьман». Уже в Америке появился автобиографичный очерк «Моя молодість».

Скончался Федор Дудка в Нью Йорке. «Свобода» в номере от 2 марта 1962 года на первой странице напечатала: «Нью Йорк. – В четверг, 1-го марта 1962 года в 5:30 утра умер тут на 77-м гуду жизни в госпитале после короткой болезни вследствие удара сердца известный украинский прозаик, автор множества повестей Федор Дудко».