Родилась 29 февраля 1907 года. Была вторым ребенком у Мыльникова Ивана Григорьевича и Мыльниковой (девичья фамилия Демченко) Улиты Васильевны. Кроме старшей сестры Марфы, у Евфросиньи была младшая сестра Александра и младший брат Иван. Проживала семья Мыльниковых на улице Пушкинской, в доме 44. Участок, прилегающий к дому, был довольно большим и доходил до переулка Вознесенского. На участке была кузня, в которой работал Мыльников, а при доме москательная лавка, в которой торговала Улита Васильевна. Иван Григорьевич – по уличному «Иван-ведьма» - получил свое прозвище за пронзительный взгляд черных глаз. Семейное предание гласит, что однажды в Глухове остановился цыганский табор, молодой цыган влюбился в девушку-глуховчанку и остался жить в городе. Но о ком идет речь: о самом Иване Григорьевиче или об его отце, к сожалению, выяснить не удалось. В памяти своих детей Иван Григорьевич остался выдумщиком и изобретателем. Будучи заядлым рыбаком, он построил для себя чудо-лодку. Состояла она из двух наглухо запаянных железных труб, соединенных перемычками-сиденьями. Детям в семье уделялось много внимания. Старшая Марфа уже училась в гимназии, когда Евфросинья и ее младшая сестра Александра начали посещать церковно-приходскую школу, а потом были приняты в приготовительный класс женской гимназии. Точная дата приема и даже год приема к сожалению неизвестна. Евфросинья успела закончить приготовительный, первый и второй классы гимназии.Во время первой мировой войны и революции Иван Григорьевич был фронте. Там он переболел тифом и туберкулезом. Домой вернулся в 1919 году и вскоре умер. Через месяц умерла и его жена. Четверо детей, младшему из которых в 1919 году было всего 5 лет, остались сиротами. Родственники, а особенно крестный отец Семен Назарович Охременко (муж сестры Улиты - Домны), стали уговаривать детей уйти в приют. Дети отказались и устроили семейный совет. На нем было решено, что старшая, семнадцатилетняя Марфа закончит гимназию, потом будет дальше пробиваться «в люди» и вытянет за собой всех детей. Средняя, Евфросинья, возьмет на себя обеспечение продовольствием. А младшая, десятилетняя Александра будет нянчить маленького пятилетнего Ваню. В 1919 году Евфросинье было всего 12 лет. На нее легли все тяготы по дому и хозяйству. Ей приходилось заниматься огородом, домом, таскать с мельницы на себе мешки с мукой. Такие нагрузки детский организм не выдержал. Впоследствии из-за этих нагрузок Евфросинья не могла иметь детей. Годы шли и жизнь осиротевших детей постепенно налаживалась. Старшая сестра Марфа окончила глуховский пединститут и уехала по распределению на Донбасс. С каждой зарплаты присылала деньги сестрам и брату. Евфросинья (домашние называли ее Проня) смогла продолжить учебу. Окончила семилетку и поступила в педтехникум, в который был в те годы преобразован глуховский пединститут. Вступила в комсомол. Была активисткой, членом агитбригады. После окончания техникума молодую учительницу направили по распределению сначала в Сосновку, потом в Ярославец. Однажды, приехав из села в Глухов на концерт, Евфросинья встретила высокого парня в военной форме. Познакомились. Стали переписываться. Алексей очень серьезно относился к девушке и, когда в 1932 году его переводили из Глухова к новому месту службы, сделал Проне предложение. Дальше началась жизнь жены военного. Изюм, Белая Церковь, Проскуров. Евфросинья везде следовала за мужем. Работала в гарнизонных школах, была учительницей начальных классов. А муж делал успешную военную карьеру. Год они прожили в Москве, пока Алексей учился на высших командных курсах РККА, потом вплоть до самой войны жили в Киеве. К тому времени Алексей Песоцкий был уже старшим политруком корпуса. Лето 1941 года было жаркое, но Евфросинья умудрилась подхватить ангину. И когда муж, вызванный в день начала войны по тревоге в гарнизон, заскочил домой буквально на пять минут, у нее была температура под 40. - Немедленно собирай чемодан и уезжай к моим родным в Пятигорск. Война продлится недолго, но сейчас тебе надо уехать, - сказал он. Эвакуировалась Проня с маленьким чемоданчиком, в котором было два платья и туфли. При подъезде к Северному Кавказу эшелон разбомбили. До места назначения пришлось идти пешком. Когда добралась до дома свекров в Пятигорске, там уже были немцы. Проня пряталась, на улицу не выходила, боялась, что угонят в Германию. Через пять месяцев город освободили. Но бои за город были серьезные. Одна из бомб разорвалась недалеко от нее и осколок повредил руку. В Пятигорске Евфросинья пробыла до весны 44 года. Все это время ждала писем от мужа. Но их не было. Зато пришло письмо из Глухова. Соседи по Пушкинской сообщали, что ее младшая сестра Александра умерла от чахотки в феврале 1944 года и оставила сиротой дочь Нину 8 лет. Отец девочки погиб еще в 1941 году. Он был первым командиром Глуховского партизанского отряда. Евфросинья приняла решение сразу - надо ехать. Отчий дом встретил полным запустением. «Добрые» люди разобрали на дрова забор вокруг дома и оконные рамы. Вынесли из дома почти все вещи и мебель. И как будто мало было горя и испытаний для Евфросиньи, судьба послала ей еще одно. Самое страшное. Она получает официальное извещение, что ее муж пропал без вести еще в 1941 году. Надо было начинать жизнь сначала и заботиться о племяннице. Жили на две пенсии, которую получали за своих погибших мужа и отца. Но первое время, пока собирали документы для пенсий, было туго. В последствие, ее племянница, Нина, вспоминала, что зимой 44 -45 года у нее не было зимней обуви, и тетя возила ее в школу на санках каждый день. Евфросинью избрали секретарем в уличком, а позже в женсовет Глухова. Много лет она помогала соседям по улице писать запросы в различные инстанции, просьбы о помощи. Племянница окончила школу, потом институт. Тоже педагогический, но в Полтаве. Тоже вышла замуж за военного. Потом у нее родилась дочка Людмила. Поскольку ее родная бабушка умерла еще до ее рождения, именно Евфросинья и стала ей бабушкой. Почти каждое лето Нина с дочерью приезжали в Глухов к Евфросинье Ивановне в дом на Пушкинской. Жила Евфросинья Ивановна очень скромно, почти бедно. Дом был тот самый, построенный еще до революции ее родителями. Полы из дубовых досок, чуть не в метр шириной и стены без штукатурки. Телевизора в доме не было. Зато радио работало с утра и до вечера. Евфросинья Ивановна с внучкой любили вечерами, уже лежа в кроватях, слушать передачу "Театр у микрофона". А еще Евфросинья любила читать. Постоянно брала книги в библиотеке. Хотя времени на чтение у нее почти и не было. Она все время чем-то была занята. Возилась в огороде, кормила кур, сушила крешеники, варила варенье или собирала ягоды. И каждый день с утра, пока внучка спала, бегала на базар за свежим молоком или мясом для нее. А потом всегда спрашивала: - Люся, какое будет меню на сегодня? Чего бы ты хотела? Внучке работать не разрешали. Ставили в тени под вишнями раскладушку и выносили стопку старых журналов или книги. А зимой Евфросинья Ивановна постоянно слала своей приемной дочери и внучке на Камчатку посылки с вареньем и сухофруктами и писала письма о своем житье-бытье. Они казались скучными. Все одно и то же. Утром встала, огород, рынок, магазин, вот и день прошел. На самом деле, приемная дочка и внучка просто были для нее самыми близкими людьми, она любила их и заботилась о них, как могла. А еще все время, что Евфросинья Ивановна была жива, у нее над кроватью висел портрет мужа Алексея Песоцкого. Кстати, в браке она не сменила фамилию, так и осталась Мыльниковой. Евфросинья Ивановна ждала своего мужа вплоть до конца 70-х годов. И только в последние годы своей жизни стала вписывать его имя в заупокойный список. Последние годы Евфросинья Ивановна, хотя уже почти не видела, продолжала заниматься огородом и стареньким своим домом. Потом в Глухов вернулась на постоянное место жительство племянница Нина (Родинская Нина Ивановна) и заботилась об Евфросинье Ивановне до ее последнего дня.

Умерла Е.И. Мыльникова в 2004 году в августе.