Рознатовский Константин Николаевич

Законоучитель в Глуховской мужской и женской гимназиях с 1884 по 1902 год.

Священник. Рродился 6 июня 1858 года в Глуховском уезде Черниговской губернии в семье бедного сельского священника, позже ставшего соборным протоиереем города Глухова. Образование  получил в Черниговской семинарии, а затем закончил Киевскую Духовную академию со степенью магистра богословия. Уже на семинарской скамье, Константин Рознатовский выделялся среди своих товарищей-сверстников. "Скромный, внимательный, исполнительный, деликатный, Константин Рознатовский и тогда выделялся из среды своих товарищей своими способностями и особенно яркими проявлениями ораторского таланта", – позже отмечал близко знавший его И.Н.Лебедев.

Завершив образование и став священником, о.Константин был назначен преподавателем Новгородсеверского духовного училища, а затем переведен на должность законоучителя мужской и женской гимназии г. Глухова. В этой должности он прослужил 17 лет. Параллельно с преподаванием Закона Божьего о.Константин являлся председателем Глуховского отделения Черниговского епархиального училищного совета. Как отмечал современник, о.Константин, который не мог ни к какому вверенному ему делу относиться равнодушно, спустя рукава, приняв должность председателя местного отделения Епархиального совета, всеми силами старался оживить церковно-школьную жизнь и поднять на должный уровень церковные школы. И труды его не были напрасны, – церковные школы Глуховского уезда вскоре стали благодаря его попечительству считаться лучшими в епархии.

В гимназии, наряду с преподавательской деятельностью, исполнял обязанности по пансиону был настоятелем церкви при гимназии и духовником.

В годы революционной смуты 1905 – 1907 годов отец Константин проявил себя еще и как человек твердых монархических убеждений, стойкий православный патриот, что не могло не вызвать ненависти к нему разрушителей исторической России. Вступив в борьбу с революционной крамолой в отец Константин был оклеветан и административным порядком переведен из г.Глухова на должность законоучителя в г.Черкассы Киевской губ. Но клевета, пущенная против глуховского священника, не принесла к недовольству его недоброжелателей желанных ими плодов. Напротив, она лишь показала, насколько высоким был авторитет Константина Рознатовского среди местного населения.

"Большим утешением для него были сердечные проводы, какие устроили ему горожане и учащиеся. Массы народа наполняли перрон ко времени прихода поезда, на котором должен был уехать о.Константин. Учащиеся тесным кольцом окружили его и осыпали цветами, когда он сел в вагон", – отмечал современник. А Городская дума г.Глухова постановила отправить депутацию к "лицам власть имеющим" и просить о возвращении о.Константина на место его прежнего служения. Точно также решило поступить и земское собрание. Да и клевета вскоре раскрылась сама собой, и священнику Константину Рознатовскому были принесены извинения. Однако в родной Глухов его не возвратили, а пообещали, в виде "компенсации за моральный ущерб", назначить пастыря на первое законоучительское место в Киеве. Впрочем, назначение это так и не состоялось.

По приезде в Черкассы глуховский священник тут же обратил на себя внимание местного общества, увидевшего в приехавшем батюшке ревностного пастыря, горячо любящего русский народ. Да и сам отец Константин, познакомившись с местным населением, привязался к нему всей душой. "Тут я сладостно убедился, – писал он в одном из писем, – что в горниле народной души таится живой родник любви к Церкви и Государю".

Служа законоучителем черкасской гимназии, Константин Рознатовский продолжил свою антиреволюционную деятельность и не побоялся, несмотря на угрозы, возглавить Черкасский отдел Союза Русского Народа. Во время выборов в III Государственную Думу, он лично взял на себя руководство предвыборной кампанией местного отдела Союза, часто выступая с патриотическими речами среди казачества, интеллигенции и простого народа. В результате, отца Константина избрали выборщиком от всех уездных городов Киевской губернии. А в апреле 1907 года он был делегирован местными монархистами на Четвертый Всероссийский Съезд Объединенного Русского Народа (Всероссийский Съезд Русских Людей) проходивший в Москве, на котором он выступил с яркой патриотической речью.

Энергичная деятельность пастыря и в Черкассах создала ему врагов из числа местных борцов "за народное счастье". Как горячий патриот и даровитый оратор, он вооружил против себя т.н. "освободителей" и в мае месяце 1907 года был приговорен революционными террористами к смертной казни, в результате чего полицией к отцу Рознатовскому была приставлена охрана, всюду сопровождавшая его. "Вот до чего мы дожили!, – писал о.Константин в это время, – русскому человеку у себя дома нельзя громко назваться именем русского! Но отсюда не следует, что страху нужно раболепствовать".

Константин Рознатовский проявил себя как настоящий боец за русские интересы, как убежденный поборник за идеалы Православия и Самодержавия, готовый, если потребуется, и жизнь положить "за други своя", но между тем, как отмечали те, кто его лично знал, в обычной жизни он был очень мягким, чутким человеком, глубоким лириком, восторгающимся поэзией, музыкой и красотами русской природы. Отдыхая в имении известного русского педагога К.Д.Ушинского, на племяннице которого он был женат, отец Константин писал: "Наслаждаюсь здесь по временам музыкой. Именно "наслаждаюсь" в области звуков. Вчера, напр. слушал "Шепот цветов" Бетховена… Невольно переносишься на берег Десны, усеянный незабудками, слышишь шепот этих простеньких, изящных созданий <…> Они радуются, веселятся и от всей полноты своих чашечек хвалят Чудного Художника. Человек так веселиться не может. Он слишком для этого рефлективен и греховен…"

В 1907 году подавляющим большинством голосов отец Константин был избран в депутаты III Государственной Думы, в которой присоединился к фракции правых. "Я лично смотрю на это избрание, как на тяжелый крест. Боже подкрепи!", – писал он в одном из писем. Попав в Думу, Константин Рознатовский поставил своей главной задачей освещать все политические вопросы исключительно с христианской, пасторской точки зрения, считая, что только при условии наполнения христианским духом политической деятельности может быть достигнут успех в делах государственных. Он также являлся и последовательным защитником принципа Царского Самодержавия, нисколько не сомневаясь, что "Самодержавие как принцип, стоит на твердой почве религии и нравственности", а "принцип конституции стоит на игре народных страстей".

В Государственной Думе священник Рознатовский проявил себя человеком непоколебимо стойким в монархических убеждениях, но при этом всегда уважительно относился к мнениям политических противников, был чужд партийной вражды, заслужив репутацию "дельного и убежденного человека <…> без всяких политических ярлычков", как впоследствии отозвался о нем председатель III Думы октябрист Н.А.Хомяков. "Будучи искренним патриотом, не поступаясь ни на йоту своими политическими убеждениями, он с уважением относился к мнениям политических противников. Будучи идеалистом, он считал людей лучшими, чем они есть в действительности. Политическая партийная вражда была ему чужда, вследствие чего он поступал иногда вразрез с мнениями партии. В основе своей он имел любовь христианскую и доверие к ближним", – писал об отце Константине другой депутат-священник, националист о.Иоанн Атаназевич.

При этом яркая и глубоко неординарная личность отца Константина, похоже, вызывала уважение у всех, за исключением, разве что, откровенных врагов Самодержавия, да и те, как то в его присутствии терялись. В нем поражало современников практически все – от библейской внешности и глубочайшей религиозности, до ораторских способностей и пылающей любви к Родине, к Церкви, к своему народу. "Рознатовского нельзя было не уважать, – отмечала газета "Колокол", – нельзя было не слушать его со вниманием. Даже самым крайним политическим противникам о.Рознатовского, молоденьким и неистовым соц. дем. рабочим совершенно не удавались их насмешливые улыбки и возгласы во время речей правого депутата-священника. Всем было ясно, все чувствовали и понимали, что когда говорит и действует такой человек, надо заглушить в себе всякое достоинство человеческое, чтобы относится к нему не иначе, как с полным уважением".

"Как сейчас вижу его, когда он направляется к думской трибуне, – писал священник И.Атаназевич, – Высокий, представительный с импозантной фигурой, с головой "библейского пророка", не спеша, поднимается он на трибуну, истово осеняет себя крестным знамением и начинает свою речь. Речь его, всегда живая, художественная, образная, блещет красивыми оборотами, искренностью, горячей верой. Еще одна особенность: он никогда не мог говорить спокойно. Он вкладывал в свою речь всю свою душу, все свое существо, все нервы, все "нутро". Оттого они производили сильное впечатление. [Он был] отличный знаток Свящ. Писания и изящной литературы".

"Глубоко содержательная, полная жизненной правды, художественно составленная, метко разукрашенная классическими афоризмами поэтов и философов, произнесенная с нервною экспрессией, необычайно приподнятым тоном, при соответственной тому жестикуляции, – [речь его] была <…> решительным ударом по сердцу и нервам аудитории", – отмечал обозреватель "Колокола" некто Рязанский.

При этом к своему депутатскому званию отец Константин Рознатовский, в отличие от некоторых других правых депутатов, например В.М.Пуришкевича, не стеснявшегося дискредитировать Государственную Думу клоунскими выходками и провоцированием скандалов, относился с трепетом, воспринимая свою деятельность в Думе как долг служения Царю, щедро оказавшего доверие "лучшим людям" страны. Он боялся не оправдать, возложенных на него, как на народного избранника, надежд Государя и избравшего его народа. А потому, свое депутатское звание он "свято берег от всякой пошлости, покладистости, угождения кому бы то ни было". "Только собственное убеждение – по совести, разуму и сердцу – было во всем руководителем его".

"Говорил этот депутат только тогда, когда действительно нужно было говорить, и только то, что подсказывал ему безупречный судья – совесть, – писал на кончину отца Рознатовского "Колокол", – Его "братие!", с чего он начинал и повторял свои обращения к Думе, звучало удивительно <…> без волнения нельзя было и слушать этого депутата-священника, тосковавшего об отсутствии любви между народными избранниками, до религиозного экстаза, пламеневшего любовью к "двуглавому орлу" – эмблеме своей потрясенной, но великой родины…"

Находясь в правой фракции Думы, отец Константин, тем не менее, тяжело переживал и буквально страдал от того, что некоторые его софракционеры в пылу политической борьбы и руководствуясь какими-то, совершенно чуждыми его пониманию личными счетами, шли на действия, провоцировавшие в Думе различного рода скандальные инциденты. Когда нечто подобное происходило, вспоминал священник И.Атаназевич, отец Рознатовский "бледный, взволнованный, с горящими глазами обыкновенно уединялся <…> в кулуарах и, встретив кого либо из близких, нервно теребя руки, взволновано и задыхаясь говорил: "Браток, а браток! Ну зачем это! Ах, какие безобразники, сапожники!.. Это настоящий кабак!"

Впрочем, в своем отношении к устраиваемым порой представителями правого лагеря думским инцидентам, отец Константин был не одинок. Его софракционер, священник Феодор Никонович в своем дневнике писал: "Нужно иметь много мужества и сознания правоты своего дела, чтобы не смущаться теми нападками, которые со всех сторон сыплются на правых <…> Фракция правых, к которой я принадлежу, ставит своим девизом – православие, Царское самодержавие и русскую народность. Интересы православной церкви и духовенства, церковной школы и всего того, что близко и дорого духовенству, понимаются в этой фракции так, как понимать и защищать их может и должно только само духовенство <…> [Но] крайний союзнический дух и частые не совсем уместные выходки некоторых членов этой фракции много вредят делу <…> Иной раз бывает так тяжело, что, кажется, без оглядки ушел бы из этой фракции, но когда подумаешь, что в других фракциях не найдешь того, что потеряешь здесь в смысле исповедуемых принципов, то невольно станет жаль расставаться с ней…". Думается, что под этими словами подписался бы и отец Константин.

Параллельно с думской деятельностью отец Рознатовский выступал с речами патриотического и религиозно-нравственного содержания и в петербургском Русском Собрании, и на собраниях, устраиваемых обер-прокурором Святейшего Синода, и в великосветских кружках. В последние отца Константина приглашали как некую "диковинку", как заинтриговавшего петербургское светское общество провинциального незаурядного батюшку, но он "ничтоже сумняшеся" шел и в петербургские великосветские салоны, словом Божиим, надеясь оживить православную веру в душах их завсегдатаев.

Сам же отец Константин, как отмечали современники, просто пылал верой. "Мне приходилось участвовать с ним при архиерейских служениях, – вспоминал Атаназевич, – Он весь был пламенная молитва, религиозный экстаз, с сложенными благоговейно руками и устремленными в высь глазами, он, казалось, всем существом возносился "горе" и не замечал действительности".

Однако тяжелая и продолжительная болезнь – рак пищевода и желудка – вскоре подорвала силы этого незаурядного священника. Дважды собирались консилиумы киевских врачей, но помочь страждущему пастырю они оказались не в силах. Впрочем, и сам отец Константин за угасающую в нем жизнь не цеплялся. Как истинный христианин, он отнесся к надвигавшейся кончине смиренно. В одном из своих последних писем он писал: "Моя болезнь так обострилась, что я имею одну только мысль: умереть в недрах семьи. Говорю без преувеличений и всяких иллюзий. Смерть, как и жизнь, для меня приобретение". 22 августа 1908 года протоиерей Константин Рознатовский мирно испустил дух и "спокойная, радостная улыбка озарила лицо его, дотоле страдальчески-суровое", – отмечалось в одном из некрологов. Отпевали его в Черкассах, в гимназической церкви. Причем проводить отца Константина в последний путь пришло все городское духовенство, многие горожане, его ученики. Телеграммы сочувствия его семье выслали депутаты думской фракции правых и Киевского губернского отдела Союза Русского Народа. Тело его погребли в ограде Вознесенской церкви около стен алтаря во имя св. Феодосия.

Награжден набедренником и камилавкой.